‎
Сии двенадцать святых мучеников, удостоенные дара пророческого и апостольского и равные по числу своему 12 апостолам, пострадали за Христа в Кесарии Палестинской^[1], в царствование Диоклетиана. Из них старшим по своему сану и первым по емени страданий был святый Памфил, пресвитер Кесарии. Он был родом из Берита^[2], и с юности еще был научен языческому любомудрию; при этом Памфил был преисполнен и духовной премудрости^[3] и сиял своим добродетельным житием. После он стал славен и мужественным исповеданием Имени Христова. Вторым из мучеников был Валент, диакон Елийской церкви — муж уже преклонного возраста. Он 
был также человеком сведущим и особенно отличался прекрасным знанием Священного Писания. Третий — Павел, объятый верою во Христа, горел своею ревностию по благочестию. Он происходил из города Иамнии^[4] и еще раньше претерпел за Христа огненное жжение. Сии три страстотерпца после различных мук за Имя Христово, которым их подверг префект Урбан, были ввержены в темницу. Здесь они томились целых 2 года, когда после Урбана префектом стал Фирмилиан. В правление этого игемона в Египте было осуждено на изгнание 130 исповедников Христовых: они были отправлены в Киликию^[5] для копания золотой руды. В это время некоторые юноши, братья не только по плоти, но и по духу, проводив тех мучеников от Египта до Киликии, снова возвращались оттуда в отечество свое Египет и подходили уже к Кесарии, так как мимо нее пролегал их путь; числом их было пять. Когда они входили в городские ворота, стражи спросили их, кто они и откуда? Мученики, не скрывая истины, отвечали, что они христиане и называли своим отечеством горний Иерусалим. Тогда они были схвачены, как злодеи, и брошены в темницу. На следующий день — именно 16-го февраля — эти юноши выведены были из темницы вместе с вышеназванными Христовыми исповедниками — Памфилом, Валентом и Павлом — и вместе с ними предстали пред судилищем нечестивого мучителя игемона Фирмилиана. Игемон сначала старался совратить юношей египетских, устрашая их различными муками. Одного из них — старшего по возрасту — он, поставив посреди, спросил, кто он? Святый мученик безбоязненно отвечал, что он и его спутники — христиане. Когда игемон спросил, как их зовут, сей юноша себя назвал Илией, другого — Иеремией, третьего — Исаией, четвертого — Самуилом, пятого — Даниилом. Ибо сии святые юноши, отрекшись от своих языческих имен, данных им неверующими во Христа родителями, вместо них называли себя именами пророков. Этим они хотели явно показать, что они — рабы Бога Израилева, не только по своим делам, но и по своим именам. Не зная таких имен, игемон Фирмилиан стал спрашивать их об отечестве.

Тогда Илия, памятуя слова Апостола Павла:  "вышний Иерусалим свободен: он - матерь всем нам"^[6] и другие его слова из Послания к Евреям: "Но вы приступили к горе Сиону и ко граду Бога живаго, к небесному Иерусалиму и тьмам Ангелов, к торжествующему собору и церкви первенцев"^[7], — назвал себя гражданином Иерусалима Небесного, разумея под сим городом свое отечество духовное, а не земное. Игемон же Фирмилиан не знал, что это за город Иерусалим и где он находится. Ибо в то время Святый Град не назывался Иерусалимом, а Елией. Это наименование дал ему нечестивый царь римский Адриан. Он на месте прежнего Иерусалима, разрушенного Титом, построил новый город и дал ему свое имя, ибо он назывался Елий Адриан. При этом, назвав Иерусалим Елией, Адриан осквернил в нем все святые места, засыпал песком и камнями Гроб Господень и повсюду поставил скверных идолов. После этого он приказал, чтобы все называли сей город не иначе, как Елия. Все это он сделал потому, что хотел уничтожить на земле даже самое воспоминание о имени Иисуса Христа. После того в течение двухсот лет нечестивые идолопоклонники не называли сей город Иерусалимом и пренебрегали им. Так продолжалось до времени благочестивого царя Константина и матери его Елены. Посему-то и игемон Фирмилиан, живший в Палестине в царствование Диоклетиана, не знал, где находится город, называемый Иерусалимом, о котором говорил ему святый юноша. Он приказал тому блаженному юноше, который назвал себя Илией, связать сзади руки, повесить его нагим на мучилищном месте и жестоко бить, чтобы он сказал, что это за город Иеруса
лим и в какой стране он находится. Благочестивый юноша отвечал, что Иерусалим есть отечество одних только христиан и никто из язычников не может войти в него, и что град сей основан на востоке, где солнце начинает проливать на землю свои первые лучи. Так святый говорил игемону о вышнем, духовном Иерусалиме, не обращая внимания на мучения, словно он был бестелесным. Игемон же, не разумея, что святый говорит ему о духовном Иерусалиме, подумал, что христиане где-нибудь построили себе город и хотят сопротивляться римлянам. Посему он велел еще бо́льшим мучениям подвергнуть святаго юношу, чтобы он подробнее рассказал всё о сем христианском городе и указал бы, где он находится. Но когда игемон не мог ничего более услышать от него, кроме исповедания Имени Христова, он приказал усекнуть мечом главу святому юноше. Потом он подверг мучениям и прочих юношей: Иеремию, Исаию, Самуила и Даниила. Но услышав от них то же самое, что и от первого, он приказал и их усечь мечом. Узнав также, по исследовании, что святый пресвитер Памфил, диакон Валент и Павел уже за два года до него содержались долго в темнице его предместником игемоном Урбаном, Фирмилиан не захотел их более мучить. Он приказал их только спросить, послушаются ли они царского веления; и когда узнал, что они остаются непреклонными, он и их осудил на смерть.

Один из слуг Памфила по имени Порфирий юноша лет восемнадцати, очень любимый своим господином, святым пресвитером Памфилом за свое целомудрие и благоразумие, услышав смертный приговор на святых мучеников, громко воскликнул из народа:

— Прошу, дайте мне телеса святых, чтобы можно было их предать погребению!

С этими словами он вышел из народа и стал пред игемоном. Узнав, что и Порфирий христианин, игемон приказал его повесить нагим на том же месте, на котором мучил и пять святых юношей, и велел жестоко его бить. Нечестивые мучители били его до тех пор, пока всё тело его не было покрыто ранами и уже кусками отпадало на землю, так что можно было видеть даже его кости и внутренности. Но святый Порфирий терпеливо переносил эти мучения; казалось, он ничего ]не чувствовал: он даже не стонал и не кричал, но молчал, словно мучители наносили раны не ему, а какому-либо столпу или стене. Всё это еще более усилило ярость игемона: Фирмилиан приказал терзать его раны колючей и жесткой власяницей, а после этого осудил его на сожжение. Мучители поставили столп, привязали к нему святаго мученика, обложили вокруг дровами и зажгли. Когда огонь уже объял его со всех сторон, мученик громко стал взывать, призывая на помощь Иисуса Христа, Сына Божия; потом он умолк и предал Господу свою святую и чистую душу. И так он пострадал за Господа своего уже после своего господина, но прежде него удостоился получить мученический венец, ибо в то время, когда святый Порфирий, предав на костре свою душу, отошел ко Господу, святый Памфил вместе с другими мучениками еще не был усечен мечом.

В то время, когда святаго Порфирия сожигали на костре, среди народа находился один благочестивый муж, по имени Селевкий, бывший прежде воином. Когда Порфирий уже предал Господу свою душу, он отправился вслед за святыми мучениками, коих повели на место страданий. Он нашел их еще живыми, так как святые упросили своих мучителей дать им немного времени для молитвы. Селевкий, подойдя к святому Памфилу, рассказал ему все о мучении святаго Порфирия, и возрадовался Памфил и стал воссылать благодарение Богу. Здесь Селевкий в последний раз дал целование мученикам, уже готовым преклонить свои головы под мечное усечение. Бывшие тут воины, увидев это и узнав, что Селевкий — христианин, схватили его и привели к игемону. Фирмилиан приказал немедленно и Селевкия казнить мечом. Сей святый происходил из Каппадокии, и был храбрым и славным воином в римских войсках; в начале гонения на христиан за исповедание Христа его сильно били, лишили воинского звания и чести, и изгнали из полка. Но он ухаживал за больными, лежащими на городских улицах, заботился о нищих и сиротах, а потом, приобщившись к святым мученикам и исповедникам, радуясь, отошел ко Владыке своему Христу Господу.

В то же время после святаго Селевкия к лику мучеников приобщился еще святый Феодул. Он был одним из слуг игемона Фирмилиана; этого мужа все уважали за его преклонную старость: у него были уже правнуки. Будучи тайным христианином, 
он, приступив к одному из святых мучеников, веденных на страдания, поцеловал его и просил, чтобы святый Христов мученик вместе с ним помолился о нем Господу Богу. Некоторые из слуг игемона, видя это, донесли своему господину о Феодуле и сказали, что и он христианин. Когда Фирмилиан сталь расспрашивать святаго Феодула и узнал, что этот муж действительно христианин, он сильно разгневался на него и приказал распять святаго Феодула на кресте.

Заключая двенадцатичисленный лик Апостолов, после всех к числу мучеников присоединился и святый Юлиан. Он также происходил из Каппадокии, и был мужем честным и добродетельным. Ему было необходимо по своим делам съездить в Кесарию Палестинскую. Приближаясь к городу, Юлиан заметил, что около города брошены на съедение псам и птицам телеса святых мучеников. Он возрадовался духом и, припав к ним, целовал телеса Христовых страдальцев и восхвалял их мученическую кончину, после которой они сподобились нескончаемой жизни со Христом. Но вдали были поставлены воины, которые должны были смотреть, чтобы кто-либо из тайных христиан не похитил их тела. Увидев, что какой-то человек, припадает к телам святых и целует их, они поняли, что он тоже христианин; тогда воины схватили его и отвели к игемону. Допросив его, Фирмилиан осудил святаго мужа на сожжение; и так святый Юлиан пострадал за Христа таким же точно образом, как и святый Порфирий.

Так сии двенадцать мучеников, равные по своему числу апостолам, вместе с ними удостоились стать и пред Престолом Божиим в Небесном Царстве, украсившись победными венцами^[8]. Их святые тела лежали брошенными во прахе за городом четыре дня. Нечестивцы, увидев, что к ним не касаются ни псы, ни звери, ни птицы, объявили, что, кто хочет, может взять их и предать погребению; тогда христиане, взяв сии святые тела, благоговейно погребли их, прославляя Отца, и Сына, и Святаго Духа — Единого в Троице Бога. Аминь.

‎
Святый Маруф был епископом Тагрита^[9], главного города Месопотамо-Софосенской области: эта местность находилась на границах Греческой империи и языческой Персии; в ней благочестивый епископ, как светильник, сиял светом своего богопознания: язычников-персов он своею проповедию обращал в христианство, ходатайствовал за христиан пред персидскими царями и всюду старался ввести мир и безмятежие. Так, при Феодосии Младшем Маруф два раза был посылаем к Издегерду^[10] для заключения мира между двумя империями, и своим благочестием и умом приобрел полное уважение у Издегерда. Персидским магам это расположение царя к святому Маруфу очень не понравилось, и вот они решили погубить благочестивого епископа; после того, как Маруф исце
лил Издегерда от опасной головной болезни, которой не могли исцелить маги, решено было употребить меры против него. Однажды, когда царь по обыкновению взошел в храм для поклонения огню, он услышал голос:

— Вон царя, — нечестива любовь его к христианскому священнику!

После этого изумленный Издегерд хотел было удалить от себя Маруфа, но обман скоро был обнаружен, и маги были казнены; после этого между огнепоклонниками стала распространяться христианская вера.

В 414 году Маруф в другой раз исполнял должность посла при дворе Издегерда. Маги снова было восстали на святаго епископа, но умысел их был опять неудачен, и Маруф еще более приобрел доверие пред персидским царем. В это же время святый Маруф вместе с епископом Авдою молитвою веры исцелил бесноватого сына Издегерда; после этого Издегерд намеревался даже принять Крещение и дозволил свободно исповедывать христианскую веру в Персии.

Пользуясь таким расположением персидского царя, святый Маруф всюду распространял Христово учение, восстановлял храмы, ниспровергнутые во время гонения Сапора, созывал соборы.

В это же время он собрал останки святых мучеников, пострадавших при царе Сапоре, и перенес их в созданный им город Тагрит, где он и сам скончался около 422 года^[11]. Мощи святаго Маруфа были впоследствии перенесены в Египет и положены в скитском монастыре Богоматери.