По страницам Очаковской приходской газеты

Мирная жизнь

Мирная жизнь


Беседа с руководителем молодежного военно-патриотического проекта «Стяг», ветераном войны в Югославии Александром Кравченко
(Продолжение, начало "Публицистика",  «По страницам Очаковской церковно-приходской газеты»,«Линия фронта»)

 

Александр Кравченко в гостях у "Ростка"– Твоя мирная жизнь началась в Сербии?
– Да, в Сербии. Это было сложное время. Потому что было связано с написанием мирного договора. Кстати, его подписывал Милошевич. По условиям договора мы должны были отдать территорию, за которую боролись. Шли кровавые бои, и было тяжелое чувство. Это можно сравнить с Брестским мирным договором. Милошевича тогда сильно ненавидели за это. Он обрек примерно двести тысяч сараево-сербских беженцев, на ужасные условия. Все это отразилось на моем духовном состоянии. Было тяжело и духовно, и физически. Я вернулся в Россию, и тогда, произошло мое, обращение уже непосредственно в Православие. С этим связано и то, что я начал читать. Три года после ранения я вообще не мог читать. А тогда начал читать. И при помощи свыше, появились силы подняться. Тогда я принял решение возвращаться в Сербию, поступать в Университет, учиться, и устраивать свою мирную жизнь.
Я еще точно не определился, куда поступать. Решил, либо на открывшийся богословский факультет, либо на юридический, либо на исторический гуманитарный. У меня тяга к этим наукам. К тому же жизнь после войны обостряет вкус к знаниям. Есть такой феномен, что после войны огромное количество людей женится, выходит замуж, поступает в высшие учебные заведения. Т.е. когда происходят такие события, появляется такой вкус к жизни, переоценка ценностей. Какие-то вещи начинают цениться намного больше, чем в обычной мирной жизни. Так было и со мной. Появилась страшная тяга к знаниям, к новой мирной жизни, которую я особо и не вкушал, если не брать во внимание отроческий период. И особенно один момент важен. Сербская республика по Конституции объявлялась православным государством. Т.е. это была единственная попытка на тот момент в славянском мире, в конце 20 века, создать православное государство. Церковь объявляется государственной религией, где вся жизнь пропитана православной идеологией. Это очень чувствовалось после войны. Мир был тяжелый, его подписание и условия… Но он давал большую надежду, что на основании этих новых принципов можно будет выстроить новую жизнь, православную настоящую. Пример для всего мира. Одним словом, было страшное желание созидания на новых условиях, на новых принципах, которых нет нигде в мире. Кстати, в Греции греки плохо относятся и к русским, и к сербам, с некоей надменностью. Но когда говорили, что вы из республики Сербской, все двери открывались. Потому что они через это видели, может и свой шанс, через сербов, через эту маленькую Сербскую страну. Боснию поделили на две части: хорватскую мусульманскую, и республику Сербскую, и там была попытка создания православного государства. Это тоже сыграло немаловажную роль в том, что я принял такое решение.
И долго ты проучился?
– Три года.
А почему не закончил?
– Не закончил по двум причинам. Первая сначала была главной. Я начал заниматься как бы общественной деятельностью, на меня возложили создание регистрации Союза добровольцев, т.е. иностранных добровольцев, которые воевали на территории Югославии.
–  Кто возлагал? Т.е. связи оставались?
– Конечно, мы постоянно контактируем. Опять возвращаюсь к тому что, даже две недели, которые ты проведешь там, потом переживаешь всю жизнь. Так и сейчас, не смотря на то, что мы разные люди, и сложно бывает друг с другом. Но связывает общее братство, которое родилось на полях сражений, во время войны, к счастью, или, к сожалению от этого не возможно отказаться. Оно не уходит.
Так вот, формирование Союза добровольцев и стало главной причиной, по которой я оставил учебу. Сначала можно было совмещать и то, и другое, это было даже полезно, потому что давало хорошую юридическую практику. Тем более что мы контактировали с органами власти на сербском языке. Но потом, это стало невозможно.Когда начинаешь заниматься, чем-то интересным, например, теорией права, знакомишься, с мнением перераспределения права, (а этих мнений и очень много, в разные времена, у разных народов, каждого ученого; чуть ли не каждая школа пыталась создать свою историю права), то начинаешь понимать, что здесь что-то не то. Правда и праведность должна быть одна. А их не только много, но они порой противоречат друг другу. Пытаются опровергнуть друг друга.
 Я пошел учиться не потому чтобы получить диплом. Мне было просто интересно учиться, хотя я понимал, что из-за зрения хорошим юристом мне никогда не стать. Поскольку это связано с документами. А когда увидел, что все студенты, без исключения, находятся там из-за диплома, мне стало очень грустно. Даже поговорить было не с кем. И это, конечно, все больше и больше отталкивало меня от учения.
 В принципе также к этому относились и профессора. Формально. Особенной жизни в этом не было. В изучении всех этих наук. Есть какие-то амбиции, тщеславие. Это и подогревает, больше, чем интерес непосредственно к изучению.
Ты к этому времени полюбил Сербию?
– Сербию я полюбил сразу. Не любить ее не возможно. Это сразу случилось, и до сих пор я нахожусь в состоянии влюбленности в эту страну. Да и тогда уже считал себя неотъемлемой ее частью.
А Россия какое место занимает в твоей душе?
– Россия занимает особое место, как и Сербия. Чтобы почувствовать Россию, чтобы понять, что такое Россия, в полноте необходимо побывать там, т.е. посмотреть на Россию глазами сербов. Как они на нас смотрят. Это уникальная вещь! Как они к нам относятся, и как они нас воспринимают?! С каким чувством! Патриотизму, и любви к Родине меня научили сербы. Сам я к Родине относился по-разному. Именно прочувствовать духовную сущность, что она несет миру, так сказать всей вселенной, в чем ее действительная ценность, не то чтобы в березках или еще в чем-то, а именно той духовной сущности которой она наполнена. Лично меня этому научили сербы. Они конечно не формулировали свое отношение к России как-то умно, нет. Просто видел, как крестьяне, вообще разные люди реагируют, когда видят русского. Как у них расширяются глаза, на лицах появляются улыбки. С какой искренностью и доброжелательностью они относятся к русским, и как они болеют душой за Россию. Невольно начинаешь задумываться, почему они это делают. В чем причина этого. При этом они люди, которые совершенно нас не понимают. Они любят не нас, какие мы есть или какие мы будем, а то, что у них создано веками. Когда они еще во время турецкого владычества сидели где-то в горах у огня и боялись не только спуститься с гор, а даже посмотреть вниз. Потому что там турки, которые требуют либо перехода в ислам, либо детей для янычар. Они рассказывали друг другу, что где-то далеко есть такой город Москва, где православных не притесняют, где есть русский царь, где есть православные, где сами русские невероятные витязи ростом больше двух метров, все невероятной красоты, темноволосые, кареглазые, ничего не боящиеся. Эти рассказы они просто пропитались, вошли в гены, там, около костров, около пастбищ. Они этим жили, тем, что есть православная страна. Так же как человек живет знанием того, что есть Бог, есть рай, так для них это было воплощение царства небесного, реально. Не просто теория третьего Рима, для них это была та реальность, которой они жили.
–  Изменилось это их мнение о нас, когда, скажем, бомбили Косово, всю Югославию вообще. А Россия по понятным причинам не смогла им помочь, и в то же время там много русских. Претерпели изменения эти отношения или нет?
– Я хочу сказать, что добровольцев на самом деле не много. Но даже то немногое, один, или двое, это почти вся Россия. Каждая русская могила конкретно говорит, что Россия участвовала в войне на стороне сербов. Но дело не в этом. Случившееся в Косово, это трагедия невероятной силы. И нам русским прочувствовать ее сложно. Русским, находящимся здесь. Там-то все очень чувствуется. В таких условиях возникает чувство богооставленности. Когда душа чуть ли не вопиет от безысходности. Торжествует зло и неправда.
– Значит за этим должно быть воскресение?
– Воскресение опять же для сильных. Даже Апостол Петр не верил особо и остальные. Нам сейчас легко, мы верим, мы знаем свидетельства. А тогда, особенно там, когда видишь, что происходит, когда Россия приложила к этому событию самое непосредственное участие. Люди мне стали говорить: Смотри, что твои русские делают?!» Я не нашел что ответить. «Я с вами согласен, ну, хорошо, вот я русский, берите меня расстреливать. Я отвечаю за свой народ, его представляю и с вами полностью согласен. Россия поступила, как поступила. Я за нее в ответе, делайте со мной что хотите. Претензий иметь не буду». Мне говорят: «Ты доброволец».
Говорю, что это не имеет значения, я не отказываюсь, от своего народа, грех своего народа беру на себя, не отказываюсь. И совершилось удивительное эти люди, самые простые люди, стали оправдывать Россию. Почему Россия так поступила. Это любовь, начинаешь оправдывать любимого человека, любимую страну. Они нашли больше слов оправдания, чем я мог найти. Конечно, им делать нечего. Им некуда обратиться. Каждому нужен какой-то ориентир, особенно таким народам, как сербы. Им единственным во всем мире нужна Россия.
Почему ты вернулся в Россию?
– Главной причиной, почему я вернулся в Россию, не уехал в Грецию, или куда-нибудь в Казахстан, а именно сюда в Центральную Россию является духовное несоответствие обычной жизни и жизни церковной. Особенно там, за границей. Несоответствие церковной жизни сербов или других православных, болгар, греков, нашему русскому восприятию православной веры и духовной жизни. Это противоречие может возрастать по мере возрастания в духовной жизни. Есть все-таки национальное русское понимание православия. Оно отличается от понимания других народов. Настало время, когда надо было уезжать.
Что конкретно, ты имеешь ввиду?
– Например, там короткие церковные службы. Например, в храмах нет приходской жизни. Есть молитвы, службы и все… Околоцерковной жизни тоже никакой нет. Нет перехода славянского на сербский массовый. Эти несоответствия бросаются в глаза. Они и не являются определяющими, порой за деревьями леса не заметить, т.е. Бога из-за этих вещей не заметить. Войти в духовное состояние, находясь там, заграницей очень трудно. Очевидно, это происходит с русским человеком, который находится не только в Сербии, а вообще за границей. То ему все мешает, все раздражает. Лучше всего ему в России. И поэтому здесь нужно либо возвращаться, либо с собой действительно радикально что-то делать. Я выбрал первое. Вернуться и обрести то, что я хочу. Ту церковную жизнь, какую ведут русские люди. Конечно, здесь оказывается все не так идеально, как там кажется. Но тем не менее, душа не раздражается и не ропщет, а чем-то другим занимается. Это самое главное. Я как бы уехал из одной Родины, а вернулся в другую. Не то чтобы она изменилась, название изменилось, а именно мое восприятие стало другим. Для меня теперь Россия – это именно храм, это церковная жизнь, это приход. Без этого жить невозможно, по крайней мере, в моей личной ситуации. Поэтому это главное в моем возвращении. Я хотел прибрести ту Святую Русь, о которой там одни разговоры.