Жизнь по вере

Тайна приближения к Богу

Тайна приближения к Богу

Чем отличается идеалистическая философия от религии? Идеалистическая философия — это обоснование существования и первичности абсолютного духа посредством логических суждений, то есть попытка рационально обосновать сверхрациональное бытие. Как и все философские системы, идеализм основан на постулате, то есть недоказуемом основании, которое принимается на веру, но на веру не в религиозном значении, а в смысле определенного допущения. Затем на недоказуемом постулате уже путем логических суждений строится все здание системы. Но чем религия по сути отличается от философии, если даже философия поставила своей задачей обосновать идею существования Божества? Отличие в том, что религия — это стремление войти в общение с Божеством. Бог для религии — это не абстрактная идея, не гипотеза с высокой степенью вероятности, как в идеалистических философских системах.

Бог для религии — это внутренний факт человеческой жизни. Бог для религиозного человека — это главный стержень бытия, начало и конец жизни. Какая главная характерная черта в религиозном человеке? В чем более всего обнаруживается его религиозность? Религиозного человека характеризует прежде всего молитва — личностное обращение к Богу.
У некоторых людей, находящихся под влиянием восточных мистических и оккультных систем, понятие религии сведено к понятию медитации, то есть к размышлению или обращению человека к самому себе. Эти системы рассматривают молитву как определенное самовнушение. Получается, что субъектом и объектом молитвы является сам человеческий дух, что молитва — это как бы определенная идея или определенное суждение, которые человек должен усвоить. В сущности, материалисты почти так же объясняют молитву — как вид самовнушения. У некоторых возникает сомнение: для чего нужна молитва? Ведь Бог — это Дух, Абсолют, то есть Дух, имеющий полное всеведение. Бог знает лучше нас все наши нужды. Что же мы можем открыть Ему? Бог всемудр и всеблаг. Чего же мы должны просить у Него? Следовательно, считают они, молитва вообще не нужна. Она может быть лишь плодом нашего неправильного представления о Божестве как о существе несовершенном, действия которого мы должны корректировать своей собственной молитвой. Но молитва — это всецелая обращенность души к Богу. Молитва — это тайна Богопознания, тайна Боговидения. У святых отцов человек назван словесным существом. Через слово молитвы человеческая душа обращается к Богу. Молитва — это не информирование Бога о наших нуждах. Молитва — это условие, при котором Божественная сила может соприкасаться с нашим духом и действовать в нас. Бог всеведущ и знает нас лучше, чем знаем себя мы. Он знает все Свои создания и знает будущее, как настоящее.
Но всеведение Божие без нашего личного участия знает нас как некий предмет мироздания. А посредством молитвы — посредством самораскрытия в молитве — мы входим в иные отношения с Богом, отношения личностные, когда человек — существо смертное, ограниченное, слабое и греховное, но существо личностное — ведет беседу с Существом абсолютным, бессмертным и всеблагим. Здесь — тайна, тайна приближения человека к Богу. Здесь начинается то, что святые отцы называют обОжением человека. Здесь совершается тайна преображения человека как образа и подобия Божия.
Человек молится не только для того, чтобы получить от Бога некие внешние блага, хотя и это имеет место, потому что земная жизнь ставит на нашем пути много преград, которые можно успешно преодолеть лишь с помощью Божией. Но не в этом главное. Главное в том, что в процессе самой молитвы человек получает намного больше, чем блага всего мира. Он получает залог благодати Божией, то есть полагает начало богообщению — тому процессу, который будет продолжаться в вечности и не окончится никогда. Говоря образно, несколько упрощенно, в молитве человек получает Самого Бога. Это первое. Второе: молитва есть реализация любви человека к Богу. Это определенный барометр нашей духовной жизни. Как каждому из нас внутренне необходимо быть вместе с любимым человеком, общаться с ним и, так сказать, дышать одним воздухом, так и для души, любящей Бога, необходима молитва; душа наша стремится к общению с тем, кого мы любим. В этом заключается один из самых важных психологических законов — закон духовной симпатии, закон соответствий.
Если человек любит Бога, то он стремится к общению с Богом. И, стремясь к общению с Ним, сам изменяется и преображается в этом общении по подобию Божию. Здесь идет важнейший мистический процесс — уподобление человека Богу. Где нет молитвы, там Бог понимается человеком как некая объективная реальность. Однако могут существовать объективные реальности, до которых нам, в сущности, нет дела. Если человек не молится, то не может и жить по-христиански и вера его мертва. Эта мертвая вера есть лишь некое мысленное допущение существования Высшей Силы. И это мысленное допущение не имеет в самой сути своей свидетельства и доказательства бытия Божия.
Какая разница между человеком верующим и неверующим? Предположим, верующий и неверующий имеют одни и те же внешние знания, одну и ту же информацию, один и тот же уровень образования. Но чем верующий человек отличается от неверующего? Отличие в том, что верующий ощущает Бога, имеет свидетельство о бытии Божием в собственном сердце, и это внутреннее свидетельство неотделимо от молитвы. Некоторые спрашивают: «Что нам делать, чтобы поверить в Бога?». Ответ прост: жить по заповедям Божиим и пребывать в молитве. Молитва дает душе человека реальное доказательство Божественного бытия. У нас есть самоочевидные доказательства существования внешнего мира: мы воспринимаем его через трансформированные образы наших органов чувств; мы воспринимаем его непосредственно как данность, реальность. И верующий человек так же непосредственно, как реальность, ощущает мир духовный, включенность себя в этот мир, свою внутреннюю связь, свой союз с Божеством и постоянную зависимость от Божества. Именно этим верующий отличается от неверующего, хотя бы тот был по своим убеждениям идеалистом. Поэтому идеалист тот, кто рассудочно допускает существование Бога, считает, что это наиболее вероятная теория — и всё. А верующий чувствует и ощущает Бога. Идеалист размышляет о Боге; он может спокойно размышлять о Боге с папиросой в зубах, положив ногу на ногу. Что же касается верующего, то у него мысль о Боге вызывает чувство благоговения пред Творцом. У верующего человека образуется гармоничная связь между его духом и Духом абсолютным, и прежде всего через чувство благоговения.
В аскетике учение о молитве занимает огромное место. По сути, молитва — это сердце духовной жизни и ее пульс. Молитва — нервы человеческого духа. Если Церковь — мистическое Тело Христа, то, по аналогии, богослужение и молитва — это кровеносная система, которая питает каждую клетку этого организма; а клетки — это мы, люди. Вне молитвы с душой человека происходит то же, что и с омертвевшими клетками, например при гангрене, когда к ним не поступает кровь и они погибают и отторгаются от живого организма. Поэтому человек в религиозном смысле жив лишь тогда, когда он молится. Если человек, совершающий добрые дела или даже занимающийся богословскими проблемами, надолго оставляет молитву, он теряет внутреннюю связь с Богом. Такой человек умирает духовно и постепенно превращается в духовный труп. Можно сказать, что из всех задач аскетики самой главной является задача научить человека непрестанной молитве, ибо это и начало, и бесконечный конец духовной жизни. По словам святителя Иоанна Златоуста, молитва — это единение людей с Ангелами, единое занятие людей и Ангелов. Только здесь, на земле, молитва у нас имеет словесную форму, а молитва Ангелов — это нечто иное, это более непосредственное устремление их духа к Богу. В церковных богослужебных текстах мы часто встречаем именование Ангелов небесным хором, воспевающим величие Божие. Мы встречаемся с такими словосочетаниями, как «ангельское песнопение», «херувимская песнь». Что это означает? Святые отцы говорят, что «ангельская песнь» — это всецелая устремленность горних сил к Богу, пламенная любовь к Нему, пленение любовью Божией. В Апокалипсисе есть таинственные слова о четырех плененных Ангелах, и вот, некоторые из толкователей Священного Писания говорят о пленении Ангелов как о пленении их любовью к Богу, то есть они не могут оторваться существом своим — тем, что мы образно назвали бы мыслями и чувствами,— от Бога. Это некая высшая степень любви и богообщения.
Наша молитва будет продолжаться и в вечности, но примет уже другую форму. У тех, кто удостоится участи спасенных, она сделается постоянным состоянием их души. Однако учиться молитве человек должен здесь, в этой временной жизни. Если верующий не разовьет в себе эту способность, то в будущей жизни, которая есть раскрытие того, что уже приобретено в земной, научиться молиться он не сможет. Тогда перед ним откроется зияющая пустота. Поэтому у святых отцов мы находим такое изречение: «Самое высокое делание на земле — это Иисусова молитва: “Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго”».
Иисусова молитва представляет собой как бы сконцентрированное средоточие всех молитв. В ней мы исповедуем Бога своим Владыкой и Господином. Мы начинаем эту великую молитву со слова: «Господи». Это первое слово означает, что мы желаем быть рабами Божиими, то есть находиться в благом рабстве у Бога, Который дарует высшую свободу. Рабство Богу — это не унижение человека. Рабство Богу — это возможность переходить во все более высокие состояния свободы. Рабство Богу — первое условие гармонии человека с Божеством и свобода от действительно унизительного рабства страстям и своему эгоизму, людскому мнению и диктату окружающей среды. Рабство Богу освобождает от этих рабств и делает душу истинно свободной. Рабство Богу — это добровольное подчинение человека добру. Но здесь рабство связано еще с сыновством: оно переходит в сыновство. Так учат святые отцы. Однако если мы не назовем Бога своим Владыкой и Господином, не посчитаем Его всеблагую волю обязательной для себя, то не сможем назвать Его своим Отцом, так как будем слишком далеки от Него, порабощенные бесчисленными страстями и грехами. Если мы не пройдем через рабство Богу, слово «Отец» будет словом совершенно фальшивым, неестественным для нас.
Потом мы говорим: «Иисусе». «Иисус» — значит «Спаситель». В Иисусовой молитве мы называем, исповедуем Иисуса из Назарета своим единственным Спасителем. Не свой интеллект, не цивилизацию, не культуру, не других мнимых богов — будь то Кришна, Будда или кто-либо еще, а Иисуса из Назарета мы исповедуем своим единственным Избавителем, Спасителем и Искупителем, отверзающим для нас врата вечной жизни.
Далее слово «Христе». «Христос» — значит «помазанник», обладатель всей полноты даров Духа Святаго. У преподобного Иоанна Дамаскина сформулировано учение о взаимном проникновении Божественных Ипостасей Триединого Бога. Отец абсолютен. Сын Божий абсолютен. Дух Святый абсолютен. Следовательно, три Абсолюта. Бытие трех Абсолютов должно быть взаимопроникновенным. Три Абсолюта не сливаются и не разделяются; само число «три» является не количеством, а образом Божественного бытия, и через жертву Христа Спасителя и Его Божественное учение человек может быть причастен благодати Духа Святаго.
Затем со словом «Христос», или «Мессия», мы вспоминаем Голгофскую Жертву, которая искупила человечество от греха, проклятия и смерти. Но это мистическое искупление не стирает человеческой воли и оставляет за каждым из нас свободу выбора — принять, усвоить его или же отвергнуть. И в Иисусовой молитве мы просим Бога о том, чтобы Искупительная Жертва Христа, принесенная за весь мир, стала Его Жертвой и за наши ежедневные, непрестанные грехи. Иисусова молитва — это сокращенное Евангелие и высшая христианская философия. Бог абсолютен. Божество неисчерпаемо. Иисусова молитва, содержащая в себе имя Божие, также неисчерпаема человеческим духом. Если человек будет внимательно читать Иисусову молитву, то она станет раскрывать ему все новые глубины духовного мира и сама каждый раз будет произноситься по-новому. В Апокалипсисе сказано: Творю все новое. Это новое можно понимать и как постоянную новизну отношения молящейся души к Богу. Но здесь, на земле, человек предощущает эту новую вечную жизнь в какие-то особые мгновения, а в вечности он будет непрестанно приближаться к Божеству и воспринимать жизнь как поступательное движение к Нему, где каждое мгновение будет новым.
«Сыне Божий» — что это значит? (Некоторые афонские отцы так еще дополняли эту часть Иисусовой молитвы: «Сыне и Слове Божий».) Все, что имеет Отец, имеет и Сын. Слово Божие означает самовыражение Божества, подобно тому как в слове выражается мысль. «Сыне и Слове Божий» означает: через Сына Божия был сотворен мир. «Слове Божий» — это самовыражение абсолютной мудрости и любви Бога Отца. Затем «Сыне Божий» указывает на то, что сыновство, будучи личным свойством второй Ипостаси Пресвятой Троицы, проявилось также и в том, что Единородный Сын Божий стал Сыном Человеческим, Сыном Девы — Существом, во всем подобным нам, кроме одного — кроме греха; то есть совершенный Бог стал совершенным Человеком. Святому мученику Иустину Философу задали вопрос: «Почему воплотился не Отец, а Сын?». И он ответил: «Потому, что хотел сохранить свойство Своей Ипостаси». Сын Божий рождается вечно от Отца, и здесь Сын Божий воспринял человеческую плоть, то есть по человечеству Он родился от Девы. Отец — это безначальное начало; Сын — безначальное рождение. Рождающийся в вечности родился во времени. Монахи, удалявшиеся в пустыню и занимавшиеся в безмолвии Иисусовой молитвой, становились мудрее тех, кто изучил все науки, всю философию, все, что дала человеческая цивилизация. Но Иисусова молитва не для одних монахов. Монашество — это лишь наличие определенных условий для концентрации человеком своих духовных сил на Иисусовой молитве. Иисусова молитва — это заповедь, обращенная ко всем христианам. Каждый христианин должен стараться в сердце своем творить Иисусову молитву. Иисусова молитва зависит от нравственной и духовной жизни человека, но в той же, и даже еще в большей степени, она сама обуславливает нравственность и духовную жизнь христианина, если, конечно, совершается правильно, то есть с благоговением и покаянным чувством.
Некоторые говорят, что от Иисусовой молитвы можно впасть в прелесть. Святые отцы это решительно отрицают. Они учат, что можно впасть в прелесть из-за своей гордыни, а не из-за Иисусовой молитвы. Человек может нечаянно пронзить себя мечом, которым вооружился против врага. Но это не значит, что виноват его меч. Виноват он сам. Если христианин, еще не пройдя через горнило покаяния, будет искать посредством Иисусовой молитвы каких-то духовных восторгов и мистических откровений, то он может впасть в прелесть. Но не из-за Иисусовой молитвы, а по причине ложной самооценки, потому что уверен в своей способности воспринять особые тайны и откровения Божии. Впадают в прелесть, как правило, самонадеянные из-за своего самомнения. Однако такие люди и без Иисусовой молитвы могут так же впасть в прелесть при любом духовном делании.
«Помилуй мя, грешнаго». Преподобный Симеон Новый Богослов пишет, что он сидел в углу келии и помышлял о своих грехах — бесчисленных, как морской песок, и только вопиял: «Господи, помилуй меня, прости меня!». Мы все без числа согрешаем, и поэтому правильная молитва всегда основана на благоговении и покаянии.
Мы должны искать покаяния. Может быть, покаянное чувство как духовное переживание будет приходить к нам лишь очень редко и на какие-то краткие мгновения, но искать его мы должны.
В Иисусовой молитве надо испрашивать прощения своих грехов. Это — главное. А даст ли Господь остальное — дело Его милости. Искать этого сами мы ни в коем случае не должны. Нельзя «программировать» молитву, как делают некоторые. Они думают, что в Иисусовой молитве им должно быть дано то или это, и затем выбирают как схему для внутренней самонастройки те состояния, которые описывают святые отцы, имевшие совершенно иной образ жизни, чем мы. В Иисусовой молитве необходимо всегда стремиться к покаянию: оно, как и всякий дар Божий, дается во спасение при содействии Божественной благодати.
Святой Василий Великий на вопрос: «Надо ли продолжать молитву, если ты молишься невнимательно?» — отвечает, что невнимательность бывает разная: одна происходит от нашей слабости душевной, а другая — от небрежности. Невнимательность от небрежности — это грех. Что же касается невнимательности от нашей слабости, то мы в этом отношении должны проявить свою волю. Не может еще молиться наше сердце, не может удерживать себя в словах молитвы наш ум, но мы должны продолжать молитву, как некий труд. И тогда Господь за этот труд дарует нам в свое время внимательную молитву. Для нас необходимы этот труд и искание. Обычно то, что дается сразу и без труда, очень быстро теряется.
Если мы напрягаем свою волю, чтобы молиться нерассеянно, но молитва рассыпается сама, то есть Господь как бы отступил от нас и благодать не помогает, нельзя бросать молитву или ждать какого-то особенного молитвенного чувства. Наоборот! Мы должны трудиться и трудиться. Если же мы молимся с душевным расслаблением, по-фарисейски, только лишь для того, чтобы исполнить правило, как бы «избавиться» от молитвы, то такая «молитва» лицемерна и является оскорблением Бога.
Господь смотрит на наше произволение. Есть у нас желание молиться достойно — значит, молитва наша достойна, хотя бы внешне нам и казалось, что мы не молимся. Если этого желания мы не ощущаем, то, по крайней мере, молитва должна быть для нас определенным волевым актом. Если есть определенный волевой акт, направленный на приобретение молитвенного внимания и на борьбу с рассеянностью, то мы дали Богу, что имеем. Евангельская вдовица принесла две лепты, и Господь похвалил ее. Может быть, усилие нашей воли будет этими двумя лептами, хотя бы наши ум и сердце и не могли еще возвыситься до Бога, ибо это внутреннее движение, внутреннее усердие — действительное качество нашей молитвы.
В благодатной молитве благодать Божия присутствует и действует явно. Но такая молитва не всегда служит критерием духовного достоинства человека. Иногда Господь дарует благодатную молитву в самом начале нашего пути, когда мы еще младенчествуем духовно. Делается это для того, чтобы христианин ощутил и увидел то, что ожидает истинно усердного и преуспевающего молитвенника. А потом Господь как бы отдаляет от нас благодать, чтобы мы прилагали свой собственный труд. И это вовсе не значит, что мы опустились на более низкую духовную ступень. Просто наша духовная жизнь вступила в иную фазу.


Архимандрит РАФАИЛ (Карелин) из книги «Дыхание жизни».