Житие и страдание святой первомученицы, равноапостольной Феклы
 

Святые Апостолы Павел и Варнава, благовествуя миру Евангелие, пришли в Иконию^[1] и поселились у Онисифора, о коем упоминает св. Павел в Послании к Тимофею, говоря: «Да даст же милость Господь Онисифорову дому, яко многажды мя упокои, и вериг моих не постыдеся»^[2]. Проживая в доме Онисифора, они часто посещали синагогу, небоязненно проповедовали Слово Божие, приводили людей ко спасительному пути и обращали к вере в Иисуса Христа. Тогда многие, внимая их учению и видя знамения и чудеса, творимые ими, уверовали в Господа нашего Иисуса Христа. О сем повествуется в книге Деяний Апостольских: «Бысть во Иконии, вкупе внити има (т. е. Павлу и Варнаве) в сонмище Иудейское, и глаголати тако, яко веровати Иудеев и Еллинов множеству многу. Довольно убо время пребыша дерзающе о Господе свидетельствующем слову благодати Своея, и дающе знамения и чудеса быти рукама их»^[3].

В то время в Иконии жила восемнадцатилетняя девица, прекрасная собою, по имени Фекла, дочь Феоклии, из рода знатного и славного. Она обручена была некоему Фамиру — одному из самых знатных юношей в городе, отличавшемуся своим богатством и красотою. Видя чудеса, совершаемые Апостолами, Фекла вместе с другими слушала у окна беседы их в доме Онисифора, усердно внимая всему, что они проповедовали. На добрую почву пало семя Слова Божия, действием Святого Духа оно глубоко укоренилось в сердце Феклы и произросло: она уверовала в Сына Божия, возлюбила Его и прилепилась к Нему всею душою. Павел же, по внушению свыше, стал беседовать о девстве и целомудрии; он сказал между прочим, что отроковица, хранящая ради любви ко Христу свое девство, подобна Ангелам, она — невеста Христу, а Христос есть ее Жених, вводящий ее в чертог Свой небесный. Много говорил о сем святый Павел и побудил Феклу к сохранению девства, так что святая дева тогда же твердо решилась оставить жениха, презреть и все сладости мира сего и служить Христу в чистоте до самой кончины своей. И так мудрая дева стала невестой Жениха Небесного и с пламенною любовью последовала Ему; стремясь к нетленному Жениху своему, она таяла как воск, так что на ней сбылось реченное Давидом: «Бысть сердце мое яко воск таяй посреде чрева моего»^[4]. Фекла была так восхищена беседой Павловой, что три дня и три ночи совсем забыла о пище и питии и о покое телесном. Как некогда Мария, седши при ногу Иисусову^[5], помышляла об одном лишь Боге, так и Фекла питалась только словом Его, ибо в Священном Писании сказано: «Не о хлебе едином жив будет человек, но о всяком глаголе, исходящем из уст Божиих»^[6]. Когда же Феоклия узнала, что ее дочь уверовала во Христа и прилежно слушает слово Божие, то пришла и с гневом силою отвлекла ее от сего душеполезного занятия, а святых проповедников-Апостолов укорила и, ругаясь им, отторгнула дочь свою, агницу уже Христову, от стада Христова. Потом, призвавши жениха ее Фамира, сказала ему:

 

— Или тебе нужды нет до невесты своей, что она находится в каком-то исступлении? Смотри: она прельстилась сими пришельцами-обманщиками, которые своими высокопарными речами увлекают безумных людей; вот уже три дня, как она не отходит от них, забыв о доме своем.

 

Тогда Фамир начал ласково и нежно говорить с Феклой; но она ни о чем не хотела говорить с ним; даже и смотреть на него она не желала, ибо в своем сердце носила иного Жениха, «краснейшаго добротою паче сынов человеческих». Взирая на Него духовными своими очами, она беседовала с Ним в уме своем, сей же тленный и временный жених внушал ей только отвращение. Фамир, видя, что Фекла его отвергает и не любит, стал очень скорбеть, а Феоклия в гневе стала бить дочь свою, таскала ее за волосы и топтала ногами; потом заперла ее одну и морила голодом. Впрочем, сама же она, побеждаемая естественною материнскою любовию, плакала о своей дочери; обнявши, она стала целовать ее, со слезами умоляла, чтобы Фекла не отвергала своего жениха, красивого, богатого, благородного, всеми почитаемого, посадила ее за столом рядом с Фамиром. Фекла же, отвернувшись от него, сидела молча, смотрела вниз, ничего не вкушала, только постоянно вспоминала в глубине сердца о своем Женихе Небесном. Когда же Фамир, лаская ее, хотел насильно обнять и поцеловать ее, она плюнула ему в глаза и вырвалась из его рук, как птица из сети. Тогда мать опять пришла в ярость, и снова стала бить ее, а Фамир, сильно опечаленный, пошел к князю с жалобой на Апостола Павла.

 

— В нашем городе, — говорил Фамир, — появился один пришлец; своим волшебством он прельщает народ и, отклоняя его от почитания богов, обращает ко Христу Иисусу, распятому на кресте Иудеями. Он прельстил и девицу Феклу, мою невесту; сначала она сильно любила меня, а ныне не только не хочет смотреть на меня, но даже гнушается мною как прокаженным и бегает от меня как от какого-нибудь зверя; так загасил тот волшебник в ней любовь ко мне; и не могу я понять, что он сделал с ней.

 

Князь призвал Павла и спросил его: откуда он и что такое сделал у них в городе? Тогда Павел отверз апостольские уста свои и по обыкновению стал поучать его слову Божию, проповедуя об Иисусе Христе. Однако князь не стал сейчас же разбирать дело, а отложил суд над Павлом до другого времени; он повелел связать Павла, посадить в темницу и держать его там до тех пор, пока явится возможность допросить его подробнее. Фекла же, услышав, что Павла из-за нее посадили в темницу, встала ночью, тайно удалилась из дому и пришла к темнице. Отыскавши сторожа, охранявшего двери темницы, она сняла с себя ожерелье и другие золотые вещи и отдала их сторожу, прося его, чтобы он отворил ей двери и пропустил к Павлу.

 

О сем упоминает святый Златоуст, говоря:

«Послушай о святой Фекле; та, чтобы видеть Павла дала свое золото темничному сторожу; ты же не хочешь дать ни одной цаты^[7], чтобы узреть Христа»^[8].

Темничный сторож исполнил ее просьбу — он обрадовался драгоценному ожерелью и золотым вещам — и ввел ее к святому Павлу. Фекла с радостными слезами пала пред ним и облобызала оковы узника Христова. Сначала Павел, увидев ее, пришел в ужас, но потом, когда узнал всё, что она потерпела от матери и от жениха за свое целомудрие, он возрадовался великой радостию о мужестве юной девицы и облобызал ее в голову, благословляя ее и восхваляя ее веру и девическое целомудрие, называл ее невестою Христовою и первою своею дщерью, которую он возродил благовествованием. И Фекла сидела в темнице с Павлом как дочь с отцом своим, слушая его отеческое учение и слагая в сердце своем слова его, как многоценное сокровище; он же много поучал ее вере в Господа Иисуса Христа, наставлял в любви к Богу, убеждал хранить целомудренное девство и совершенно утвердил ее в учении Христовом, как о том пишет св. Григорий Нисский^[9], говоря: «Такое некогда миро (т. е. учение), с белым крином^[10] целомудрия, Павел излил в уши святой девицы; сими каплями, исходящими от сердечного крина, Фекла умертвила внешнего человека — все помышления суетные, и угасила вожделения».

Также и святый Епифаний^[11] пишет:

 

«Фекла, имевшая жениха красивого, первого в городе, весьма богатого, очень чтимого и знатного, обрела Павла, который отвратил ее от обручения с сим женихом; так святая дева отказалась от всех земных благ, чтобы удостоиться небесных».

 

Между тем в доме Феоклии стали искать Феклу, но не находили ее. Тогда поднялся крик, плач и вопли; мать рыдала о своей дочери, Фамир — о невесте, рабы — о госпоже своей; слуги разбежались в разные стороны, разыскивали, спрашивали и на улицах, и в домах — но нигде не находили ее. Лишь спустя довольно долгое время узнали, что она находится в темнице; за ней тотчас же бросились; прибежав туда, посланные увидели, что она сидит около Павла и, как бы прикована, с величайшим вниманием слушает его наставления; тогда ее схватили и вывели из темницы, а о всем случившемся донесли князю. Тот, воссев на судейское место, велел привести к себе Павла. Лишь только народ увидал, что его привели, закричал князю:

 

— Князь, человек сей — волхв, казни его!

 

Особенно Фамир настаивал, чтобы Павла казнили; в своей жалобе он указывал на то, что Павел отвратил от него невесту. Когда призвали Феклу, князь спросил ее:

 

— Почему ты гнушаешься своим женихом, столь прекрасным и благородным? Отчего ты не выходишь за него?

 

Она же смотрела на Павла и ничего не отвечала. Тогда Феоклия, забывши естественную любовь к дочери, изменила своему материнскому чувству, и как свирепая львица или разъяренная медведица стала неистово кричать князю:

 

— Сожги сию злую рабу, достойна она такой смерти, это не дочь моя, ибо не слушает меня, матери своей; сожги ее в пример другим, — пусть все городские девицы, видя сие, убоятся, пусть не осмеливаются они ослушаться матерей своих и противиться им, как сия всезлобная и непокорная. Нет, это не чадо мое, не порождение утробы моей, но проклятый отродок и сухая ветвь — сожги ее!

Так настойчиво требовала мать, чтобы сожжена была дочь ее, а Фамир — чтобы был казнен Павел. Князь долго допрашивал святого Апостола, но не нашел в нем никакой вины, кроме проповеди Христовой, и потому не осудил его на смерть, но повелел бить его и изгнать вон из города, дабы он не мог и других девиц склонять к хранению девства. Вместе с Павлом были подвергнуты изгнанию Варнава и Онисифор с его сыновьями. Впрочем, Павел и сам стремился уйти из города, не потому только, что его преследовали князь, Фамир и Феоклия, но также и потому, что народ нападал на него и хотел его убить за проповедание слова Божия и за свидетельство об Иисусе Христе. О сем упоминает святый Лука в Деяниях Апостольских, говоря: «Неверующии Иудеи воздвигоша и озлобиша души языков на братию.^[12] Разделиша же ся множество града: и ови убо бяху со Иудеи, ови же со Апостолы. И егда бысть стремление языком же и Иудеем с начальники их, досадити и камением побити их: уведевше же прибегоста во грады Ликаонския, в Листру и Дервию»^[13] и оттуда в Антиохию. Сначала они пробыли несколько дней недалеко от города Иконии, в одной пещере на пути в Дафну^[14], желая узнать, что будет с Феклою; там они пребывали в посте и усердно молились о ней, чтобы Господь укрепил ее и проявил милость Свою на ней, как сие действительно и исполнилось.

Долго князь старался заставить Феклу с прежней любовью обходиться с своим женихом, но старания его не увенчались успехом; тогда он по прошению Феоклии осудил святую деву на сожжение. Для сего принесли множество сухих дров, сена и хвороста и сложили большой костер; потом слуги взяли святую, чтобы возвести ее туда; она же не позволила вести себя, но сама поспешно шла к приготовленному костру и, сотворивши крестное знамение, взошла и встала на верху костра, готовая сгореть: не страшен был ей огонь вещественный, ибо сама она горела невещественным огнем любви Божественной. Находясь на костре, она смотрела вперед и узрела в образе Павла Господа, стоящего и повелевающего ей быть твердою. Посему святый Киприан так выражается в молитве: «Предстани нам якоже во узах Павлу, и во огне Фекле»^[15].

 

Между тем подложили огонь и подожгли костер со всех сторон; но, к удивлению всех, пламя, высоко поднявшись, окружило Феклу; еще более были все поражены, когда внезапно пролил большой дождь с градом, погасивший огонь; князь и весь народ в страхе бежали в дома свои от проливного дождя и от сильного града. Фекла же сошла невредимою: огонь нимало не коснулся чистой девы. После сего она не пошла в дом своей матери и не стала медлить в Иконии, а отправилась из города искать своего отца духовного — Павла. На дороге она встретила одного ученика Павла из дома Онисифора, шедшего в город, чтобы купить хлеба; святая дева узнала его и спросила:

 

— Где находится Павел, Апостол Иисуса Христа?

 

Тогда он повел Феклу в пещеру, где находился Павел вместе с другими и, постясь, усердно молился о ней Богу. Увидев Феклу живой и здоровой, все возрадовались радостию великою и, возведя очи и простерши руки свои к небу, возблагодарили Бога, сохранившего рабу свою невредимою; затем предложили ей хлеба и сами также подкрепились пищею. Отсюда Павел с Варнавою прошли чрез Листру и Дервию, благовествуя Евангелие и исцеляя недужных; за ними последовала и Фекла до Антиохии. Когда они входили в сей город, случайно встретил их некто Александр, старейшина того города. Он был молод, проводил жизнь в сладострастии и предавался нечестивым делам, как обычно жили язычники. Увидев святую деву Феклу и поразившись ее красотою, он воспылал к ней нечистым вожделением. Думая, что Фекла — жена Павла, Александр сначала стал предлагать Павлу много золота, и склонял его, чтобы он не препятствовал его злым намерениям; потом когда узнал, что Фекла не жена Павла, а незамужняя девица, то еще большею страстью возгорелся к ней и пожелал взять ее себе в жены. Он начал уговаривать святую Феклу, чтобы она полюбила его, но та бегала от него как от льва рыкающего и ищущего поглотить душевную ее доброту. Александр же всячески старался уловить ее. Так, однажды, встретив Феклу на дороге среди большой толпы, он не мог сдержать любодейственного огня, пылавшего в его сердце: забыв всякий стыд, он насильно схватил ее и бросился ей на шею; святая же дева со слезами стала умолять Александра оставить ее.

 

— Не принуждай меня, странницу, не принуждай меня, рабу Божию, я отказалась от жениха; могу ли согласиться на твое желание?

 

Говоря так, Фекла вырвалась из его рук, разорвала на нем одежду при всех и нанесла ему тем большое посрамление. Александр сильно разгневался и, узнав, что она к тому же христианка, привел ее на суд к князю. На вопрос: почему она гнушается брака, — Фекла отвечала:

 

— Жених мой — Христос, Сын Божий, с Ним я сочеталась духовным браком.

Князь стал принуждать ее, чтобы она отреклась от Христа и вышла замуж. Когда же она решительно отказалась, то князь осудил ее на съедение зверям — за две вины: за благочестие и за целомудрие — за то, что во Христа верует и за то, что отказалась от брака, будучи молода и красива. Сия казнь была отложена до утра, а пока для охранения в ту ночь взяла ее к себе в дом одна женщина, по имени Трифена. Трифена происходила из царского рода, пользовалась большим почетом; впоследствии и она уверовала во Христа; о ней-то упоминает святый Павел в Послании к Римлянам: «Целуйте, — говорит он, — Трифену и Трифосу»^[16].

 

Трифена, взявши к себе Феклу, провела всю ночь с ней в духовной беседе. Наутро собралось множество народа посмотреть на сие зрелище: пришел и князь, и все начальники городские; святая Фекла была выведена как агнец на заклание и стала на месте, где должны были пожрать ее звери. Когда выпустили на нее зверей, все они стали ходить вокруг нее, но ни один не коснулся ее, ибо Бог заградил уста зверям, как некогда во рве Данииловом. Все зрители изумлялись дивному сему явлению: кровожадные звери оставили свою лютость и стали кротки, как овцы; и одни в народе прославляли Бога, исповедуемого Феклою, другие же хулили и говорили:

 

— Она имеет чары в своей одежде, и оттого не прикасаются к ней звери.

 

Также и сам князь с городскими начальниками говорил, что она волшебница и заколдовала зверей, чтобы они не могли причинить ей вреда. Посему они решили предать на следующий день Феклу зверям более многочисленным и самым голодным, а пока отослали ее опять к Трифене; та очень обрадовалась, увидев, что святая дева вернулась с места казни невредимой. В то время, как Фекла до утра пребывала в доме Трифены, князь не велел давать есть зверям, дабы они, будучи голодными, скорее бросились на свою жертву. И вот, на следующее утро святая опять была отведена на место казни; вслед за ней шла и Трифена, плача о том, что такую святую деву без всякой вины предают на смерть. Феклу поставили на видном месте, и бесстыдный князь велел обнажить святую:

 

— В одежде ее, — говорил он, — имеются чары, вот почему и не трогают ее звери; обнажите сию волшебницу и посмотрим, будет ли она цела.

Тогда святую деву обнажили и поставили так, что народ мог ее видеть; только один стыд был ее покровом, и она повторяла слова Пророка Давида: «студ лица моего покры мя…»^[17]. На нее были выпущены голодные разъяренные звери — львы и медведи; вышедши из своих затворов и увидевши девицу, стоящую без одежды, они преклонили головы свои до земли, опустили глаза вниз и, как бы стыдясь девической наготы, отступили от нее. Дивное зрелище! Звери чувствовали стыд: они отвращали свои глаза от девической наготы, а люди бесстыдно смотрели на нее, — итак бессловесные животные являлись обличителями и судиями людям на сем зрелище: будучи кровожадными по природе, звери приняли на себя нрав целомудренного человека, люди же, будучи разумными, уподобились диким зверям. Но чего они тем достигли? Обнажив на глазах всех целомудренную деву, они хотели обесчестить ее, но только увеличили тем ее честь. Хорошо говорит св. Златоуст, воспоминая об обнажении двух жен — Пентефриевой жены в спальне и Феклы в присутствии всего народа: «Какую получила пользу сладострастная жена Египетская, что обнажилась в спальне? какой получила вред первомученица Фекла, что ее обнажили на глазах множества народа? Фекла, будучи обнажена, не согрешила так, как согрешила Египтянка, и не исполнилась бесчестия, но была возвеличена как святая; нагота сей в присутствии многих увенчана — а нагота той и в затворенной спальне посрамлена»^[18].

Когда святая Фекла стояла обнаженной на том месте, одна из львиц, подойдя, легла перед нею и лизала ноги ее, как бы воздавая честь ее девственному целомудрию. О сем упоминает святый Амвросий^[19], говоря: «Можно было видеть зверя, который распростерся на земле и лизал ноги святой; тем он безмолвно свидетельствовал, что не может причинить вреда девственному телу; поклонился зверь той, которую дали ему на растерзание, и, забыв естественные свои свойства, воспринял нрав, который люди утратили».

 

Между тем народ, видя, что звери не осмеливаются коснуться святой девы, стал восклицать громким голосом:

 

— Велик Бог, исповедуемый Феклой.

 

Мучитель же, не познав Силы Божией, захотел иным способом погубить Феклу: он приказал вырыть глубокую яму, наполнить ее различными гадами, змеями и ехиднами и бросить туда святую. Но Тот, Кто некогда заградил пасть львов, и теперь притупил жала змей, укротил их ярости и уничтожил их яд: святая вышла из ямы невредимою, так что все изумлялись такому чуду. Долго злой мучитель не знал, что бы еще предпринять; наконец он велел привести двух сильных быков, привязать Феклу между ними за ноги и разожженными палками колоть быков, дабы они, разбежавшись в разные стороны, растерзали ее. Но и после сего святая осталась цела, ибо когда ее крепкими веревками привязали к быкам и начали колоть быков раскаленным железом, то веревки как паутина разорвались, быки убежали, а святая осталась на том же месте, не испытав никакого вреда. Тогда уже и сам князь, удивляясь случившемуся, признал в девице Силу Божию и, позвав Феклу, спросил ее:

 

— Кто ты? И какую силу ты имеешь, так что ничто не может вредить тебе?

 

Она же отвечала:

 

— Я — раба Бога Живаго!

 

И больше ничего не говорила. Князь, убоявшись Бога, хранящего Феклу от всякого вреда, повелел с честию облечь ее в одежду и отпустил ее, постановив такой приговор: «Феклу, рабу Божию, отпускаю на свободу».

 

Святая пошла в дом Трифены, и велика была радость во всем доме Трифены об освобождении Феклы. Пребывая здесь некоторое время, Фекла проповедовала слово Божие и многих научила вере во Христа. Она сильно желала видеть Павла, своего отца и учителя, и, отыскавши его, хотела последовать за ним, но он не позволил ей, сказав:

 

— Никто не идет на борьбу с невестою.

Тогда она, приняв благословение от Апостола, пошла в Селевкию^[20] и поселилась в пустыне на одной горе близ Селевкии; подвизаясь там в посте, молитве и богомыслии, она творила много чудес и исцеляла всякие болезни. Жители окрестных мест, узнав о сем, приходили к ней и приносили своих больных, коих святая Фекла научала вере в Господа нашего Иисуса Христа и исцеляла. Однажды мимо того места, где жила святая, из Селевкии ехал верхом языческий жрец. Увидев Феклу, собиравшую в то время травы на пищу себе, он прельстился ее красотою и возгорелся нечистым желанием: ударив коня, он устремился к ней, чтобы исполнить свое злое намерение. Святая же, укрепляемая силою Божиею, схватила его, повергла вниз и так сильно ударила его о землю, что он три дня лежал нем и недвижим. Проходившие мимо, видя, что жрец лежит как мертвый, недоумевали, что с ним сделалось. На третий день стало известно о сем и в городе; тогда множество народа пришло оттуда посмотреть на случившееся с ним и взять его домой. Жрец, как только пришел в себя, тотчас встал на ноги и сказал:

 

— Я видел некую богиню и от нее потерпел сие.

 

Лишь с большим трудом, сильно страдая от боли, мог он дойти до своего дома. Призвав живописца, он велел ему изобразить на доске восемнадцатилетнюю девицу. Когда тот начал писать, то, по устроению Божию, ему удалось очень хорошо изобразить подобие святой Феклы: изображение было чрезвычайно живо; окончив свою работу, тот человек принес икону к жрецу; последний, видя столь верное изображение, сказал:

 

— Такую именно я видел девицу!

 

Приняв икону, он облобызал ее и тотчас совершенно выздоровел, а сие изображение святой Феклы и после хранил честно в своем доме; потом он по проповеди святой девы уверовал во Христа со всем своим семейством. Равноапостольная Фекла долгое время жила в той местности, многих наставила на путь спасения, многим помогала в несчастиях и много недугов уврачевала. Врачи и волшебники в Селевкии видели, что всякий заболевший каким-либо недугом идет не к ним, а прямо к Фекле, так что хитрым уловкам их пришел конец. Лишившись своих выгод, они обеднели; посему они очень опечалились и стали негодовать на добрую целительницу Феклу, которая безмездно исцеляла всех приходивших к ней. Движимые завистию и гневом, они замыслили научить неких порочных юношей, чтобы они насильно ее обесчестили; ненавистники так говорили между собою:

 

— Чиста девица Фекла, и посему угодна великой богине Артемиде; богиня слушает прошения ее и подает ей силу к врачеванию недужных. А если она будет осквернена, то отступится от нее Артемида; отнимется у нее целебная сила, и тогда опять врачебное искусство наше возвысится.

 

Раздумывая так, они постарались отыскать бесстыдных юношей для такого гнусного дела и, напоивши вином, упросили их идти и обесчестить Феклу. При сем дали им много денег и обещали дать еще более, если они исполнят их просьбу. Безумные и неверующие, они не знали, что Фекла не Артемидиною силою, но благодатию Христовою исцеляет всякий недуг и всякую болезнь!

 

Развратные юноши, упившись вином, послушались врачей и чародеев; они поспешно направились к Фекле, разжигаемые похотью и полные скверных мыслей и злого намерения.

 

Увидя их, Фекла спросила:

 

— Чада! Что вам нужно?

 

 

Они стали говорить ей в ответ срамные слова. Услышав сие и уразумевши их злое намерение, святая Фекла убежала от них; та, которая никогда не страшилась диких зверей, обратилась в бегство от бесстыдных людей. Они погнались за Феклою и преследовали ее, как волки овцу; когда они уже настигали ее, она помолилась Богу, чтобы Он избавил ее от рук беззаконников. Тотчас бывшая на том месте каменная гора Божиим повелением расступилась, приняла святую в свои недра и защитила девство ее. Сия гора сделалась гробом честного тела ее: там она предала душу свою в руки Божии. Всех лет жизни ее было девяносто. Ныне она в нескончаемой жизни прославляет Жизнодавца Христа Бога, со Отцем и Святым Духом славимого, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

 
Тропарь первомученице, глас 4:

 

Словесем Павловым научившися, богоневестная Фекло, и верою утвердившися от Петра, богозванная первомученица явилася еси и первострадальница в женах. Возшла еси на пламень, яко на место благоцветущее, звери и юнцы устрашишася тебе, вооружися бо крестом: тем моли всехвальная Христа Бога, спастися душам нашым.

Кондак, глас 8:

 

Девства добротою просияла еси, и мученичества венцем украсилася еси, апостольству вверяешися, дево, яко преславная: и огня убо пламень в росу преложила еси; юнца же ярость молитвою твоею укротила еси, яко первострадальная.

 

Память преподобного Коприя
 

Святый Коприй родился на гноище^[21] близ стен обители преподобного Феодосия Великого, начальника общежития. Мать его бежала от преследования агарян со многими другими, чтобы искать себе защиты у стен обители преподобного. Когда агаряне удалились, монахи вышли из монастыря и нашли на гноище новорожденного младенца. По приказанию своего игумена, великого Феодосия, они взяли младенца и нарекли ему имя Коприй. Ребенок питался козьим молоком. Для сего иноки нарочно выбрали из стада особую козу. Всякий раз, как младенец просил пищи, коза сия сама отделялась о стада овец, среди коих она паслась, сходила с горы и, накормив младенца, опять возвращалась в стадо. Так делала она до тех пор, пока младенец не стал принимать твердой пищи. Когда юный Коприй достиг совершеннолетия, его особенно полюбил преподобный Феодосий Великий. За свою благочестивую жизнь он вскоре соделался жилищем Святаго Духа; даже дикие звери слушались его. Так, однажды он увидел в монастырском саду медведя, пожиравшего огородные овощи; святый взял зверя и вывел вон из сада, запретив ему более входить туда. В другой раз он поднимался на гору вместе с ослом, чтобы привезти в обитель дров. В то время, как он начал собирать дрова, медведь укусил осла в бедро. Тогда святый Коприй возложил на медведя дрова и сказал ему:

 

— Ты теперь должен работать до тех пор, пока осел выздоровеет.

 

Медведь послушался его и носил дрова и воду, пока осел выздоровел; тогда только преподобный простил зверя.

 

Некоторое время святый Коприй служил в монастырской поварне; однажды кушанье в котле стало кипеть и выходить через край. Не найдя вблизи ложки, преподобный начал снимать пену обнаженною рукою, затем рукою же помешал кушанье в котле и тем прекратил кипение, а сам остался совершенно невредим. Преподобный достиг 90-летнего возраста и сиял среди иноков как солнце. Он удостоился получить священный сан и был украшен всякими добродетелями; часто, удаляясь в уединенное место, он усердно молился Богу. Преподобный Феодосий Великий, уже в то время скончавшийся, являлся иногда ему и, став рядом, пел молитвы вместе с ним. Явившись ему в последний раз, он сказал ему:

 

— Вот, Коприй, настала пора оставить тебе временную жизнь; приди к нам в уготованное для тебя место упокоения.

Вскоре после сего видения дивный угодник, поболев малое время и простившись с подвижниками, преставился ко Господу^[22].

 

Житие преподобного отца нашего Никандра Псковского

Во дни великого князя Московского Василия Иоанновича^[23] в селе Виделебье, Псковской области, жил человек по имени Филипп. Он вел богоугодную жизнь; благочестива была и супруга его Анастасия; старший сын их Арсений, постоянно видя пред собой добрый пример своих родителей, оставил мирскую суету и принял монашеское пострижение. В сей благочестивой семье и родился преподобный Никандр Пустынножитель, в мире Никон.

Никон родился в 1507 году и с детского возраста обнаруживал стремление к великим подвигам. Отец Никона вскоре скончался, и отрок остался на попечении матери. Он стремился научиться грамоте, чтобы читать Божественное Писание. Часто посещал он свою сельскую церковь во имя угодника Божия Николая, архиепископа Мирликийского, и, слыша о чудесах великого святителя и чудотворца, желал уподобиться ему в житие своем. Не любил он детских игр; не прельщался красивыми одеждами, довольствуясь худым рубищем, и только размышлял о том, как ему спастись. Сильно нравилась Никону тихая иноческая жизнь, посвященная труду и молитве. К подвижнической жизни привлекали благочестивого отрока примеры преподобных Евфросина и Саввы, незадолго перед тем просиявших своими подвигами и чудесами в Псковской земле

^[24]. Когда Никону исполнилось семнадцать лет, он начал молить свою мать, чтобы она удалилась от суетного мира. Анастасия послушала совета сына — часть своего имения раздала нищим, часть пожертвовала в церкви Божии — и приняла пострижение в одном женском монастыре. Скоро она скончалась. Никон хотел поклониться нетленным мощам Псковских чудотворцев и побывать в тех местах, где они подвизались. Тогда он отправился в город Псков, посетил все церкви и монастыри, там бывшие, обошел также окрестные обители и наконец исполнил свое желание — достиг мест, ознаменованных подвигами святых Евфросина и Саввы и поклонился мощам угодников Божиих. Еще сильнее возгорелось в нём стремление подражать их подвигам.

 

Когда Никон возвратился в Псков, его принял к себе в дом торговый человек Филипп, возлюбивший юношу за его необычайное смирение и терпение.

 

Видя великое желание Никона разуметь грамоту, Филипп отдал его в учение к некоему диакону. Господь просветил разум юного подвижника. Скоро Никон изучил грамоту и читал Божественные книги, так что все дивились его быстрым успехам. Но помыслы его заняты были одним — стремлением угодить Господу, спасти свою душу.

Давно слышал он об одном каком-то пустынном месте, удаленном от сел и деревень, между Псковом и Порховом^[25], среди диких лесов и непроходимых болот, заросших мхом; но не знал Никон человека, который бы указал ему то место. Помня слова святого Пророка и царя Давида: «се удалихся бегая и водворихся в пустыни: чаях Бога, спасающаго мя от малодушия и от бури»^[26], смиренный подвижник усердно молил Господа, чтобы удостоил его видеть пустыню, послал человека, который бы мог указать ему то уединенное место. Молитва святого была услышана, и Господь послал ему человека, знающего пустынное место, — по имени Феодора, по прозванию Ситника. Придя к Феодору, преподобный стал просить его:

 

— С юного возраста слышал я о пустынном месте, но не было человека, который бы указал мне его. Тебе известно оно; умоляю тебя, — укажи мне его; за сие и сам ты получишь награду от Господа, и моей грешной душе будешь наставником ко спасению.

 

Видя такое сильное желание Никона, благочестивый Феодор тайно от других отвел его в пустыню. Построив небольшую хижину, оба они поселились здесь и стали подвизаться в трудах и молитвах. Спустя некоторое время, когда преподобный пришел в Псков, чтобы, по обычаю своему, выслушать Божественную Литургию в церкви святого и славного Богоявления, в сем храме был Глас к Никону из алтаря:

 

— Никон, Никон, раб Мой, иди в пустыню, указанную тебе благочестивым мужем Феодором, и там обретешь себе покой; и после тебя распространится место то, и многие на нём спасутся.

Преподобный тотчас же в духовной радости вышел из храма и отправился на место, указанное ему Самим Господом. На пути Никону встретился блаженный Николай Псковский^[27]; он предрек, что в пустыне ожидают подвижника разные искушения от бесов и нападения от злых людей; но ничто не могло удержать Никона; с ликованием преподобный возвратился в свою пустыню и подвизался здесь 15 лет в трудах, молитве, пощении, чтении Божественного Писания, постоянном бдении. Много напастей терпел он от бесов и злых людей, но о всём благодарил Бога.

Между тем распространился слух о подвигах пустынника, и окрестные жители стали стекаться к нему, прося молитв и наставлений. Тяжела была смиренному подвижнику слава от людей; он не хотел и боялся её. Поэтому убегая от людского прославления, Никон оставил свое уединение и отправился снова в Псков. Здесь его принял к себе в дом тот Филипп, у которого преподобный жил во время своего учения. Узнав, что Никон твердо решился посвятить себя Богу, он отвел блаженного в Крыпецкий монастырь святого Иоанна Богослова, основанный преподобным Саввою^[28]. Узрев образ подвижника и припав к раке его мощей, Никон молился:

 

— Преподобный угодник Божий Савво, помолись Владыке Христу, да сподобит Он меня последовать житию твоему, и сопричисли меня к стаду, тобою избранному.

 

Со смирением и слезами Никон умолял игумена Крыпецкой обители, чтобы удостоил его иноческого пострижения и принял в число братии. Игумен же удерживал его:

 

— Монастырь наш беден и скуден. Не вытерпишь ты скорбей и тесноты на месте сем.

 

Но Никон только повторял свою просьбу. Видя неудержимое желание подвижника принять иноческий образ, игумен уступил его просьбам и приказал одному из священноиноков постричь Никона, при чём ему наречено было имя Никандр.

Тогда преподобный с новой силой устремился на подвиги, — всего себя предал Богу, совершенно отказался от своей воли и подчинился во всём воле игумена и братии. Постоянно укреплял он себя такими благочестивыми размышлениями: «пшеничному полю подобно иноческое житие, оно требует частого дождя слезного и великого трудолюбия. Если хочешь принести обильный плод, а не терние, то трезвись умом и трудись; старайся быть доброй землей, а не каменистой почвой, чтобы всеянное свыше в сердце твое могло принести плоды, чтобы не иссыхало оно от зноя уныния и небрежения». Питая такими спасительными размышлениями свою душу, он доставлял ей духовное услаждение молитвами: в молитвенном бдении проводил ночи, отгоняя сонную тяжесть. Плоть свою удручал воздержанием и постом, памятуя всегда слова Давида: «виждь смирение мое и труд мой, Господи, и остави вся грехи моя»^[29]. Время, свободное от молитвы, преподобный Никандр проводил в рукоделии. Игумен и братия удивлялись подвижнику, его благонравию, смирению и покорности, бодрости и крепости в подвигах, и прославляли Бога. Оба вышеупомянутые мужа — Филипп и Феодор Ситник последовали примеру святого и приняли пострижение в той же обители; первый наречен был Филаретом, а второй — Феодосием. В монастыре преподобного Саввы Крыпецкого оба они скончали и житие свое.

Между тем преподобный Никандр, снова убегая людской славы и тоскуя о прежней отшельнической жизни, отправился в свою пустыню и прожил там несколько лет, причем питался одним только растением, именуемым уж^[30]. В дикой пустыне самая жизнь подвижника нередко подвергалась опасности. Так, однажды разбойники напали на убогую хижину святого, отобрали скудные пожитки отшельника, отняли у него и последнее утешение — святые иконы и книги, а самого его сильно ранили в ребра копьем и оставили еле живым. Не разгневался святый, а стал молиться за злодеев, взирая на образ Спасителя:

 

— Господи Боже мой! Ты, Безгрешный, принял вольное страдание от Иудеев нашего ради спасения; я же, многогрешный, потерпел всё сие вполне справедливо за бесчисленные грехи мои.

 

А об обидчиках своих он так просил:

 

— Не поставь им греха сего, ибо они не знают, что творят.

 

Скорый на помощь Господь даровал чудесным образом исцеление смиренному рабу Своему; но разбойники были наказаны. На расстоянии полутора верст от келлии святого находилось озеро Демьяново, куда впадает река Демьянка; Божиим попущением, на берегах этого озера разбойники сбились с пути; три дня они блуждали, тщетно стараясь найти дорогу и сильно страдая от голода. Двое из них впали в совершенное отчаяние и стали хулить святого:

 

— И себя-то самого он не мог защитить.

 

Господь наказал нераскаянных; переходя реку Демьянку, они сорвались с помоста и утонули. Оставшиеся двое устрашились и раскаялись. Они отыскали дорогу к хижине Никандра и возвратили преподобному всё взятое. С горьким плачем и слезами они просили его простить их и помолиться о них Господу. С отеческою любовью принял раскаявшихся преподобный Никандр, простил, накормил и умолял их оставить свой злой промысел — татьбу, разбой и обиды людям — и с миром отпустил их. Вернувшись домой, разбойники всем рассказывали о происшедшем и прославляли угодника Божия преподобного Никандра. Узнав о нападении разбойников на подвижника, окрестные жители с усердием приносили ему иконы, хлеб и одежду.

 

Но преподобный не столько боялся разбойников, сколько похвалы людской. Посему снова оставил он пустыню и во второй раз отправился в Крыпецкий монастырь, где ранее принял монашество. Прибыв в обитель, святый продолжал свою строгую подвижническую жизнь: питался он ржаным хлебом и водою; не вкушал ни вина, ни рыбы; лишь только в субботу и воскресение иногда разрешал себе немного сочива, сварив его из одного растения. Подвижник превосходил всех в обители своей добродетельной и строгой жизнью, — трудолюбием, смирением и послушанием. Он всем служил: носил воду, рубил в лесу дрова и приносил в монастырь. Ночи преподобный проводил в постоянном бдении, иногда выходил в лес и, обнажив свое тело, давал жалить его комарам и оводам, так что оно покрывалось струями крови, при чём он неподвижно сидел, прядя волну и воспевая Псалмы Давида. С наступлением же утра преподобный возвращался в монастырь, первым спешил в церковь, где выстаивал всю службу, не сходя со своего места, и последним выходил из храма. Дивясь его подвигам, братия поставила его в пономари. Кроме того, на святого было возложено трудное и тяжелое послушание — печь просфоры. Но преподобный Никандр с радостию стал исполнять эту работу, размышляя:

 

«Если Господь наш Иисус Христос назвал Своим Телом хлеб, приготовленный для Тайной Вечери, то мне следует радоваться, что Бог сподобил меня приготовлять такие хлебы, на коих совершается великая и страшная тайна: дивным и непостижимым образом прелагаются они в святое Тело Христово».

И подвижник Божий продолжал неустанно трудиться. Иноки, видя его возрастающее рвение и полюбив его за смирение и кротость, просили игумена сделать Никандра келарем^[31]. Игумен исполнил просьбу братии и поставил преподобного на келарство. Святый при сем возвышении не изменил своей прежней жизни, но исполнял новую обязанность со смиренномудрием и усердием — как бы дело, порученное ему Самим Господом; не превозносился он данной ему властью, помня слова Писания: «Аще кто хощет в вас вящший быти, да будет всем слуга»^[32]. Получив власть в монастыре вместе с должностью келаря, преподобный Никандр вел себя как самый младший, раньше всех выходя на работы. Но недолго святый Никандр был келарем: несносна была ему суета, с которой соединялось келарство, тяжело было постоянное обращение с людьми; он стремился к прежней отшельнической жизни, к безмолвию, потому и решился снова, уже навсегда, покинуть обитель. Выйдя из Крыпецкого монастыря, он поселился на одном острове, находящемся верстах в четырех от него; здесь святый построил хижину, опять предался своим обычным подвигам и провел таким образом три с половиною года. Слава отшельника привлекла к нему многих посетителей, которые искали у преподобного слова назидания. Между тем враг и завистник людей внушил игумену и братии Крыпецкого монастыря мысль, что, привлекая к себе народ, Никандр уменьшает монастырские доходы. Посему они пришли к преподобному и требовали, чтобы он удалился с этого места. С величайшим смирением исполнил святый их требование: он снова отправился в свою пустыню — на место, указанное ему Богом.

 

Во время своего путешествия преподобный Никандр прибыл в одно село — Локоты; день уже клонился к вечеру, и святый зашел переночевать к одному поселянину. Случилось это в понедельник Сырной недели, когда святый по своему обычаю соблюдал пост. Крестьянин стал предлагать Никандру пищу, но блаженный отказался принять ее. Враг же спасения человеческого задумал поругаться святому: незадолго до пришествия святого в селение дьявол внушил некоторым злым людям мысль разграбить дом одного из крестьян того селения; так они и сделали: напали на его дом, разграбили и сожгли его. Посему и крестьянин, принявший святого, обидевшись отказом преподобного, стал говорить соседям:

 

— Вероятно, и этот человек задумал на нас недоброе, — потому и не хочет ничего ни пить, ни есть у нас.

 

Крестьяне поверили этим безрассудным словам, собрались и стали немилосердно бить дреколием святого по всему телу и по голове. Но Господь не попустил долго мучиться святому и погибнуть от навета бесовского и скоро избавил его от мучителей: стенания святого Никандра и крики бивших его были услышаны проходящими мимо людьми, и они стали уговаривать безумных:

 

— Старец сей не причинил вам никакого зла; за что же хотите предать смерти неповинного человека?

 

Бившие устыдились и молили святого, чтобы он простил их; предложили ему хлеба. Святый не отказался вкусить его и стал молиться за своих мучителей:

 

— Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, не вмени им сего во грех: не ведают они, что творят.

 

Простив от всего сердца поселян, причинивших ему в неведении побои, преподобный Никандр отправился в путь.

 

Однажды во время своего дальнейшего путешествия святый, утомившись, прилег и стал забываться в дремоте; вдруг видит он, что готовы на него броситься два огромных волка. Встав, святый осенил себя крестным знамением и, ударив своим посохом по земле, сказал:

— Отступите от мене вси делающии беззаконие^[33].

 

И звери тотчас же исчезли.

Прибыв в свою пустыню, святый снова предался подвигам и прожил там отшельником до самой блаженной кончины своей в продолжение 32 лет и 2 месяцев. 15 лет из них он провел, не видя лица человеческого, так что и люди не знали о месте его подвигов. Чудесным образом Господь открыл миру Своего угодника. Некто Петр, по прозванию Есюков, живший в двенадцати верстах от хижины святого, сильно скорбел, что нет у него детей. И вот, однажды подбежал лось к самому двору Петра. И не случайно произошло это, но Божиим изволением: как в древности чрез оленя Господь привел ко Крещению святого Евстафия^[34], так и преподобного Никандра Господь указал чрез лося. Сев на коня, Петр вместе с своими людьми погнался за зверем; спутники его мало-помалу стали отставать от него, так что, наконец, он остался один. Долго Петр преследовал зверя; заехав в темный лес, в глухую, непроходимую дебрь, Петр потерял из вида лося; тогда он заметил небольшую хижину, огороженную частоколом, — жилище преподобного Никандра. Петр постучался в дверь с молитвой, но ответа не было; он сотворил молитву второй и третий раз, и никто ему не отозвался. Но Петр не отходил от келлии подвижника. Наконец дверь отворилась, и отшельник встретил посетителя, которого ранее никогда не видал, словами:

 

— Сын мой Петр, ступай в странноприимницу у дуба, я сейчас приду туда.

 

Когда преподобный подошел к Петру, тот поклонился ему и просил благословения.

 

— Чадо Петр, — отвечал на его просьбу старец, — благословение Господне да будет над тобою и над супругою твоею.

 

Петр же подумал:

 

«Поистине вижу, что это — святой человек и исполнен Духа Святаго, ибо, ни разу не видя меня, он знает и мое имя, и то, что я женат».

 

Петр спросил, как зовут его и сколько времени живет он в пустыне.

 

— Грешный Никандр — мое имя, а о летах моего пребывания здесь — ты не спрашивай: о сем знает Один только Бог, — смиренно ответствовал старец.

 

Тогда Петр, упав пред святым на колена, стал горько жаловаться на свое несчастье:

 

— Вот, я уже стар, а нет детей у меня.

 

Преподобный Никандр отвечал ему:

 

— Встань, чадо, и возвратись в дом свой: по молитвам Пресвятой Богородицы, родится у вас сын.

 

И действительно, предсказание святого исполнилось. С тех пор Петр часто приходил к преподобному и насыщался его душеполезными наставлениями.

 

Однажды угодник Божий сказал ему:

 

— По отшествии моем от мира сего суетного распространится место сие; над гробом моим воздвигнется церковь в честь славного Благовещения Пресвятой Владычицы нашей Богородицы.

 

Господь удостоил Своего угодника дара прозорливости. Раз к Никандру пришел один из окрестных жителей Симеон, желая получить от святого благословение и наставление. Преподобный же, прозрев, что Симеону скоро предстоит кончина, сказал:

 

— Сын мой Симеон, время жизни твоей сокращается, — и, подав ему ножницы, продолжал: — ступай в монастырь, какой укажет тебе Господь, и постригись сими ножницами, ибо приближается конец жизни твоей.

 

Симеон отправился в один из монастырей, принял там пострижение и вскоре, причастившись Христовых Таин, с миром отошел ко Господу.

 

Между тем люди, услышав о подвижнической жизни преподобного Никандра, стали всё чаще и чаще приходить к нему; когда они тихо приближались к его келлии, то слышали, как молится святый, как он плачет и часто кладет земные поклоны. Лишь только святый замечал их приход, он делал вид, что спит. Когда приходящий стучался к нему в двери со словами: «благослови отче», Никандр молчал; не отвечал он и на второй раз; лишь только после третьего раза, как будто встав от сна, святый ответствовал:

 

— Господь наш Иисус Христос да благословит тебя, чадо.

В таких подвигах проводил святый все дни и ночи; никогда не ложился блаженный спать, но если его одолевал сон, то он забывался дремотой сидя и лишь на короткое время, а потом опять начинал молиться; свое пренебрежение к плоти Никандр простер до того, что умывал водой только руки и лицо; питался он, по большей части, растениями; когда же благочестивые люди приносили ему хлеб, то преподобный принимал приношение с благодарением, давал хлебу высохнуть и в таком виде вкушал его; пил он одну воду. Хотя он и вел столь суровую жизнь, однако никогда нельзя было видеть лицо его хмурым, но всегда оно светилось радостью и спокойствием; в течение всей Великой Четыредесятницы святый вкушал только раз в неделю, а в Пяток Вербной седмицы он шел в Демьяновский монастырь^[35] и, приобщившись там страшных и животворящих Таин Христовых, снова уходил к себе в пустыню. Не на Страстной неделе, когда братия приобщалась Святых Таин^[36], приходил подвижник в монастырь, чтобы приобщиться вместе с ними, а раньше, чтобы приступать к Святым Таинам отдельно от иноков, так как считал себя недостойным, не достигшим предела трудов их.

Но Одному лишь Богу ведомы труды и подвиги, какие святый Никандр перенес в пустыне. Часто злые духи являлись смущать преподобного и даже наносили ему раны, как то было и с святым Антонием Египетским^[37]. Подкрепляя подвижника Своего, Господь послал ему в видении преподобного Александра Свирского^[38]; сей угодник Божий ободрил Никандра на брань с невидимыми врагами. В Евангелии сказано, что род сей изгоняется только молитвою и постом, — сим оружием и преподобный Никандр одержал победу над князем тьмы. Но долго пришлось ему бороться с духами злобы: всякий раз, как Никандр хотел отдохнуть от своих трудов, вокруг его келлии поднимался такой шум, что казалось, будто проезжает множество колесниц, или же слышалась игра на тимпанах и свирелях^[39]. Тогда преподобный начинал читать Псалмы Давидовы, и шум прекращался. Так, злые духи долгое время днем и ночью не позволяли отдохнуть святому до тех пор, пока Божиею благодатию он не одолел их вконец. Однажды большой медведь пришел к келлии святого и начал чесаться о нее с такою силой, что она стала дрожать и была готова рухнуть. Перекрестив оконце своей келлии и осенив себя самого крестным знамением, святый выглянул — и видит большого зверя, стоящего у его жилища. Тогда преподобный, еще раз ознаменовав себя крестом, вышел из келлии и перекрестил зверя. Будто пораженной какой-то невидимой силой, медведь упал перед святым, стал кротко лизать его честны́е ноги, а потом удалился в лес. И в другой раз ему явился преподобный Александр Свирский в сенях келлии; укрепляя его на подвиги, он сказал:

 

— Не бойся, брат мой Никандр: с сего времени избавит тебя Господь от всех сетей вражиих.

 

С тех пор святый приобрел такую власть над бесами, что они даже не осмеливались приступить близко к его келлии.

 

Один человек, по имени Назарий, живший недалеко от пустыни преподобного Никандра, впал в тяжкий недуг: всё тело его покрыли черви, особенно же большая язва у него открылась на груди, так что можно было видеть внутренности; больной не мог пошевельнуться без страшной боли. И таким недугом Назарий страдал год и шесть месяцев. Домашние его, видя, что Назарий впал в неисцелимую болезнь и лежит без движения, плакали, не зная, чем облегчить мучения болящего. Назарий же призывал мысленно на помощь себе святого Никандра, наконец повелел домашним отнести себя к преподобному. Они принесли его и положили пред келлией отшельника. Когда Никандр вышел из своего жилища, Назарий, собрав все свои силы, стал обнимать и орошать слезами ноги святого и просить блаженного, чтобы он помолился о нём Господу. Преподобный же отвечал:

 

— Назарий, отпусти мои ноги.

 

Больной удивился тому, что преподобный знает его имя, хотя прежде никогда не видал его, и потому еще усерднее стал просить святого.

 

— Если же ты, отче, — говорил Назарий, — оставишь меня, то я не уйду с сего места и умру перед тобой. Посмотри — уже заживо я съеден червями!

 

Тогда преподобный приказал отнести Назария в келлию для странников и сказал ему, чтобы он постарался заснуть. Но больной отвечал:

 

— Отче святый, во время всей болезни моей я ни разу не мог сомкнуть глаз моих, — как же ты теперь советуешь мне заснуть?

 

Никандр сказал:

 

— Я истопил келлию, ожидая твоего прихода. Засни в теплой келлии, а прежде покажи твои раны.

 

Назарий хотел было сейчас же открыть свою язву, но не мог, ибо рубашка пристала к телу, и ее нельзя было оторвать. Святый перекрестил рану и отпустил Назария в странноприимницу, где тот вскоре и заснул крепким сном. А сам преподобный, заключившись у себя в келлии, всю ночь усердно молил Господа, да подаст Он, Единый Целитель всех страждущих, здравие болящему. Скорый на помощь всем, с верою призывающим Святое Имя Его, Господь услышал молитву раба Своего: наутро Назарий, проснувшись, почувствовал себя совершенно здоровым; тотчас встал он на ноги; струп вместе с рубашкой отстал, как чешуя; тогда он горячо начал благодарить Бога, даровавшего ему исцеление, и прославлять Его угодника — святого Никандра; преподобный же, не желая себе славы от людей, запретил ему рассказывать о бывшем, — «чтобы не было с тобой еще хуже», — добавил он.

 

В другой раз один крестьянин — Симеон Васильев, человек князя Кострова, пришел к преподобному и горько жаловался, что у него украли лошадь и что с того времени прошло уже пять дней. Тогда Никандр с кротостью стал говорить:

 

— Не о том, сын мой, я скорблю, что у тебя украли лошадь, что она пропала. Скорблю я о том человеке, который украл, ибо он сделал сие по внушению диавола.

 

Симеон же заметил святому:

 

— Удивляюсь, отче, что ты скорбишь о воре.

 

Подвижник ответил со смирением:

 

— Кто много грешит, тот исполнен и воровства греховного.

 

И прибавил:

 

— Сын мой Симеон, отправляйся в дом свой, украденное скоро найдешь.

 

Слова святого сбылись: в ту же ночь лошадь сама прибежала домой. Симеон вторично пришел к преподобному, благодарил его и рассказал о том, что случилось.

 

— А человек, похитивший мою лошадь, — добавил он, — ехал чрез реку и утонул.

 

Услышав это, Никандр опечалился и стал так поучать Симеона:

 

— Сын мой, должно скорбеть о христианах, умерших без покаяния в грехах своих.

 

Тогда Симеон пал на колена и начал просить прощения в своих грехах. Долго поучал его преподобный и своими назиданиями, исполненными любви, просветил душевные очи Симеона; он возвратился в дом свой, благодаря Бога и прославляя Его угодника.

 

Между тем, видя, что приближается конец земной его жизни, преподобный Никандр решился возложить на себя великую схиму. Он отправился в Демьянский монастырь и здесь принял от руки игумена великое пострижение; это произошло за восемь лет до его кончины.

 

В то время к преподобному часто приходил один диакон из города Порхова, по имени Петр, для душеспасительных бесед. Во время одного посещения Никандр поведал Петру:

 

— Брат Петр! Много времени прежде страдал я ногами, теперь чувствую облегчение.

 

Петр взглянул на ноги святого, увидел одни кости, обнаженные от своего телесного покрова, — и сильно был поражен тем.

 

В другой раз Никандр сказал Петру:

 

— Брат Петр, скоро Господь призовет к Себе мою душу; и ты погреби тогда мое грешное тело.

 

— Когда известишь меня о своем отшествии к Богу, — сказал Петр, — я, многогрешный, всё исполню по твоему слову.

 

Подвижник снова начал просить Петра придти тогда в пустыню и честно погребсти его тело. А тот спросил, когда последует его кончина.

 

Преподобный ответил:

 

— Не знаю, как извещу тебя, ибо в то время будет брань: тогда придут сюда Польские и Литовские войска и будут держать Псков и Порхов в осаде; ты же, когда услышишь о моей кончине, небоязненно погреби тело мое, и над моим гробом будет воздвигнута церковь в честь великого и славного Благовещения.

 

Так Никандр мирно готовился оставить сей временный мир. По прошествии 32 лет и 2 месяцев с тех пор, как преподобный в последний раз поселился в своем уединении, он впал в телесный недуг; вскоре святый почувствовал приближение смерти и со слезами стал просить Господа даровать ему отпущение всех прегрешений, призывал в молитвах всех святых и вручал пустынное свое местопребывание попечению Пресвятой Владычицы Богородицы. Затем преподобный Никандр возлег на одр, крестообразно сложил руки и со словами: «Благословен Бог, тако изволивый, слава Тебе», — предал Господу дух свой.

 

Так 24 сентября 1581 года с миром почил о Господе досточудный отец наш преподобный Никандр Пустынножитель.

По его предсказанию, Польский король Стефан Баторий^[40] навел в то время свои полки на землю Русскую; враги осадили города Псков и Порхов, и по всей той области во множестве рассеялись Польские и Литовские люди, так что нельзя было горожанам выходить за городские стены. В пустыню, где жил преподобный, пришел тогда, чтобы получить благословение от святого, крестьянин села Боровичей Иоанн, по прозвищу Долгий. Постучав раз, другой, третий в двери келлии Никандра, Иоанн всё-таки не получал ответного возгласа подвижника; тогда, войдя в келлию, он увидел, что святый Никандр отошел к Господу, а вся хижина была наполнена необычайным благоуханием. Иоанн благоговейно взял честное тело святого и зарыл его в землю близ дуба; потом, незамеченный, по молитвам святого, Польскими войсками, он пришел в город Порхов и рассказал жителям о кончине преподобного и о том, что он похоронил его тело. При этом известии граждане Порхова стали рыдать и скорбеть, что лишились такого усердного заступника и молитвенника пред Богом; сильно желали они идти на погребение святого, но боялись врагов. Тогда диакон Петр, видя колебание своих сограждан, обратился к ним с такою речью:

 

— Мужи братия, послушайте, что скажу вам о новопреставленном отце Никандре. Сам преподобный предрек мне о своем преставлении к Богу; он предсказал, что его кончина последует во время нашествия Литовских людей; вы же не страшитесь и не бойтесь, но смело идите и предайте погребению честно́е тело подвижника, ибо сам преподобный сказал, что Господь Бог не предаст вас в руки врагов.

Своею речью Петр убедил сограждан безбоязненно идти в пустыню, где так ревностно подвизался угодник Божий в течение своей земной жизни. Никем не задерживаемые, все граждане — игумены, священники, диаконы и множество народа — в день Покрова Пресвятыя Богородицы^[41] пришли в пустыню на место подвигов и кончины преподобного Никандра, принесли много свеч, фимиама и с торжеством погребли тело его.

 

Во дни своей долголетней жизни преподобный Никандр верно и нелицемерно служил Господу, оставив мирскую суету, вселившись в безлюдной пустыне, в дебрях леса, среди непроходимых болот, больше всего опасаясь и избегая славы от людей.

Не осталось забытым уединенное место подвигов святого Пустынножителя. Через два с половиною года после кончины преподобного Никандра над его гробницей была воздвигнута церковь в честь Благовещения Пресвятыя Богородицы. В 1585 году пришел на то место один мирянин. Здесь он принял иноческое пострижение с именем Исаии. Долгое время Исаия страдал болезнию ног и наконец, по молитвам преподобного, получил исцеление от своего недуга. Сей Исаия на месте подвигов преподобного Никандра устроил монастырь^[42] и собрал в нём многочисленную братию. По настоятельному прошению братии, он принял игуменство и был возведен в сей священный сан митрополитом Новгородским Александром^[43].

 

 

Сто с лишком лет мощи преподобного Никандра покоились в земле, потом обретены нетленными. В 1686 году по распоряжению Патриарха Всероссийского Иоакима они были свидетельствованы, после чего названный Патриарх с собором духовенства причислил угодника Божия к Лику Святых и установил праздновать его память в день его кончины — 24 сентября. Много исцелений и чудес подает Всемогущий Господь с верою притекающим к нетленным мощам Своего угодника и усердно взывающим к нему: Преподобне отче Никандре, моли Бога о нас.

 
Тропарь преподобного, глас 4:

 

Глас божественный, иже во Евангелии, услышав преподобне отче Никандре: приидите ко Мне вси труждающиися и обремененнии, и Аз упокою вы, и прием крест, последовал еси Христу: мир оставль, в пустыню вселился еси, пощением же и бдением небесный дар восприим, душы недужных, приходящих к тебе с верою, исцеляеши. Темже и со Ангелы срадуется, преподобне, дух твой.

Кондак, глас 1:

 

Яко лучу тя солнечную Христос показа преподобне: сияеши бо в земли Российстей чудес благодатию, и отгоняеши тьму страстей же и скорбей, от приходящих к тебе с верою. Темже почитаем твою память, Никандре отче наш, и вопием ти: радуйся пустынножителей красото, и стране нашей похвала и утверждение.

 

Примечания